Никто, кроме нас

– Какие мысли были у вас после интернатуры, когда получили распределение в район? Не страшно было ехать?

– Немного не по себе, конечно. Я по направлению поехал в совершенно незнакомый мне район, в обычную районную больницу – работать врачом-инфекционистом. Я никого не знал, меня никто не знал. Ехал в полную неизвестность. Кто подскажет и поможет в случае чего?

Но мне повезло. В 1995 году я закончил мединститут, прошел жесточайшую систему отчисления студентов за «невыполнение учебной программы». Из трех поступивших на лечебный факультет дошли до 6-го курса только двое. В напутственном слове ректор нам сказал: «Ребята, где бы вы ни оказались, вы должны и роды уметь принять, и инфаркт диагностировать, и рану зашить, и вообще оказать любую неотложную помощь». И сейчас, когда мне уже перестали сниться по ночам экзамены, коллоквиумы и дифзачёты, я понимаю, что именно эта система позволила мне стать тем, кем я стал. Практически универсальным врачом. И именно эта система позволила мне удержаться на плаву в другой системе, которая называется «сельская медицина».

Приехал я сюда. Отделение на 10 коек и ежедневный прием больных с ОРВИ и гриппом, кишечными инфекциями и желтухой, ангиной и детские инфекциями. Были дифтерия и менингиты, случаи ботулизма.

Разумеется, ни о каких подъемных речи быть не могло. Я целых 3 года прожил в больнице – сначала в палате для больных, которых сам же лечил, потом в терапевтическом отделении. Просто другого жилья для молодого специалиста в районе тогда не было.

Навсегда те времена запомнил. Больные стонут, всю ночь под окнами «скорая помощь» мотается. Поспать – толком не поспишь. Приходят дежурные врачи: «Сергей Васильевич! Там поступил больной. Может, зашьешь ему рану? Не хочется посылать «скорую» за хирургом, тем более, он говорил, что сегодня собирался уйти на охоту и просил его по пустякам не беспокоить». Конечно, не откажу, конечно, зашью, что смогу, сделаю все, хоть я и не хирург. Вот так и жил, и работал без передышки. Считаю, что как на службе в армии побывал.

–И никогда не жалели, что остались работать на селе?

– Мне здесь интересно. Я проходил интернатуру в городе, так это совсем не то. Сельский врач – он на все руки мастер. Сейчас я инфекционист, ЛОР, психиатр-нарколог, профпатолог. Есть сертификаты. И еще – заместитель главного врача по лечебной работе. А вообще, в нашей ЦРБ все специалисты работают в одном лице. Один хирург, один педиатр, один акушер-гинеколог и т.д. И когда один из специалистов уходит в отпуск или на больничный лист, прием за него начинаю вести я, даже не по своим специальностям. Как бы на собственном энтузиазме, без оплаты, чтобы не оставлять людей без медпомощи вообще.
Я когда сюда приехал, так в районе ЛОРа не было 20 лет. Начал учиться, инструменты какие-то собирать. А практически ничего и не было, то немногое, что находилось, крысы погрызли (такие, знаете, есть резиновые детали на некоторых инструментах со следами крысиных зубов). Вот начинал тогда потихоньку все это восстанавливать из ничего.
Нет, я не семейный врач. Но благодаря знаниям, полученным в институте, и уже определенному опыту работы не боюсь обследовать и лечить непонятных и тяжелых больных. Сделать и прочитать ЭКГ – не проблема, посмотреть живот на предмет острой хирургической патологии – это вообще мой конек, послушать кашляющего и температурящего грудничка – всегда пожалуйста. Детей я вообще люблю, а уж тем более их лечить. В то время как врачи других специальностей (я не имею в виду педиатров) шарахаются от них, как черт от ладана.

Однажды, когда у нас в ЦРБ еще было акушерское отделение (сейчас оно закрылось как не рентабельное), мне пришлось принимать роды. Акушер-гинеколог был в отпуске. Слава Богу, все прошло благополучно. Возможно, потому, что со мной этой ночью роды принимала опытная акушерка. Родился мальчик, которому я по шкале Апгар дал 8-9 баллов. Но если бы что-то пошло не так, наверное, порвал бы свой диплом врача и работал сейчас каким-нибудь частным охранником в Москве, а может быть, вообще пошел бы на этап – врач-инфекционист принял роды, неслыханно!
А вообще я люблю купировать неотложные состояния (кризы, отек легких, различные колики), люблю удалять инородные тела из ЛОР-органов – здесь всегда виден результат работы. Однажды, опять же на ночном дежурстве, даже вскрыл флюс. Просто не было стоматолога.

Был случай, когда я реанимировал больного с острым коронарным синдромом и остановкой сердца и дыхания (непрямой массаж сердца и искусственное дыхание) и запустил сердце, нанеся ему прекардиальный удар. Вот так и работаем.

– А можете вспомнить самый сложный случай из своей практики?

– Таких случаев много, но системно самым тяжелым здесь являются ночные дежурства. Одно дело – сидеть на приеме в поликлинике, и совсем другое – принимать по ночам грязных, матерящихся, завшивленных полубомжей, которых «скорая помощь» нашла на дороге. Ночных дежурств в месяц у меня бывает 8-10. Мой личный рекорд – 12.
Хорошим считается дежурство, когда ночью никто не поступил. Но это бывает очень редко.

Я вспоминаю случай, когда «скорая помощь» на моем ночном дежурстве привезла в приемный покой доярку с маточным кровотечением. Она заходит в приемный покой в резиновых сапогах, полных крови, и каждый ее шаг сопровождается хлюпаньем. И за каждым сапогом на кафельную плитку пола ложится кровавый след. Конечно, я сразу вызвал из дома гинеколога, который только что приехал из отпуска и вышел на работу. Он сделал выскабливание, и кровотечение остановилось. А что бы было, поступи она несколькими днями раньше, когда гинеколога не было, на предыдущем моем ночном дежурстве (а до ближайшего гинеколога – почти 100 километров)? Ведь сам бы я кюретаж ей сделать не смог, несмотря на всю свою врачебную универсальность. Отправить ее на «скорой помощи» в областной центр с таким кровотечением и привезти ее туда без пульса и давления или госпитализировать к себе, в гинекологическое отделение без гинеколога? Назначить активную «инфузионку», гемостатики и вызвать гинеколога на себя по санавиации? Решать только мне, дежурному врачу ЦРБ. И порой от таких решений зависит жизнь больного.

При этом, говоря о санавиации, можно сказать, что, как таковой, санавиации у нас нет. Это всего лишь слово. На содержание и полеты «кукурузника» уходит много денег. А, как говорится, «в противоречии между здравым смыслом и бухгалтерией всегда побеждает бухгалтерия». Врачи из областного центра, вызванные по экстренности, едут на обычной машине «скорой помощи» даже в самые отдаленные районы. Уже и вывеску сменили. Сейчас в Орле это называется «центр медицины катастроф», мы по-прежнему именуем «санавиация». На деле – обычный «пазик» «скорой помощи».

– Эта универсальность сельского врача – она отчасти вынужденная, из-за нехватки специалистов. Почему же молодые не едут работать в деревню?

– Так помощи им очень мало. Зарплаты мизерные. В нашей больнице сейчас работает пожилой офтальмолог, который 2 недели работает у нас, а 2 недели – охранником в Москве. Открывает и закрывает шлагбаум. И за две недели в Москве он зарабатывает в два раза больше, чем за две недели у нас в больнице. Кого же это может стимулировать работать здесь?

Потом у нас поселок городского типа – мы не попадаем под программу «Земский доктор». И молодой хирург, который у нас работает, отличный специалист, уже говорит: «Если ничего не изменится, то поеду в город работать или в село, там я хотя бы миллион получу, смогу свое жилье иметь. А какие у меня перспективы в этом поселке?». Сейчас я слышал, что хотят включить в программу «Земский доктор» рабочие поселки, но поселки городского типа все равно остаются за бортом этой программы – и это плохо.

– Как же можно исправить эту ситуацию?

– Только финансированием и социальной поддержкой. У нас процент, который отчисляется на медицину от ВВП – мизерный. Тарифы, которые сейчас получают больницы за один койко-день, за пролеченного больного – они крайне низкие. Мы, наша больница, зарабатываем ничтожно мало, и все сразу тратим на самое необходимое.

Я с тех пор, как стал работать начмедом, начал заниматься хозяйственными делами. Провел горячую воду, наконец, поставил бойлеры. Когда отчитывался об этом в местной администрации, меня руководитель администрации спрашивает: «Как, а разве у вас в больнице не было горячей воды?». То есть, он об этом даже не знал. Ну, почему же не было? Была. Чайник медсестры кипятили – вот и вся горячая вода, которая раньше была.

Сейчас поменял старые холодильники для хранения вакцин, лекарств и продуктов больных на новые.

Хочу заменить старые кровати, у которых сетки прогибаются чуть ли не до пола, на нормальные больничные кровати. Они и стоят недорого – всего-то 2,5 тыс. руб. Но у нас 42 койки, и пока средств не хватает – вот до чего доходит нехватка денег. А ведь это – необходимые вещи. Мы сейчас ходим, как по лезвию, шаг влево, шаг вправо – и все обвалится.
Ну, а про возможность делать анализы я даже не говорю. Отправляю пациента на обследование в областной центр – в Орел, он возвращается, я читаю заключение: по месту проживания сделать такие-то и такие-то анализы. А мы из всего этого списка хорошо, если УЗИ сделать можем и еще несколько несложных анализов – нет нужного оборудования. Приходится опять в область посылать. Конечно, мы не лечим здесь, как в старые времена, кровопусканием. И врачи у нас квалифицированные работают. Но диагностика страдает, а диагностика – это в медицине основное.

Я хочу сделать все, чтобы больные в нашей ЦРБ чувствовали себя комфортно. Благо, что о наличии лекарств заботиться практически не приходится. Сейчас есть практически все. Сам вместе с главной медсестрой провожу госзакупки через Интернет (сейчас уже по 44-ФЗ), и все привозят. В этом есть своя прелесть. Я имею в виду – делать из ничего конфетку.

Но пока не поднимут тарифы по посещению и по койко-дням, сельская медицина будет загибаться.
Конечно, что-то сдвинулось с мертвой точки, но вопросов много. Почему не выделяют деньги на текущий ремонт больницы, когда даже мне, человеку, не имеющему строительного образования, понятно, что замена окон и дверей, укладка керамической плитки на пол и стены, ремонт фасада, отмостки и кровли – это все не текущий, а капитальный ремонт?

Для меня остается загадкой, почему нам на скорую помощь дали две машины с полным приводом, а еще две – без него. До некоторых деревень не то что на полном приводе, трудно доехать даже на тракторе.

– Как бы вы могли кратко и емко охарактеризовать работу сельского врача? Работа сельского врача – это ?

– Это постоянный хронический стресс. Если в городе ты отработал и идешь домой, всегда тебя кто-то подстрахует, то здесь – все иначе. Бывает, возвращаюсь с работы домой, только дохожу до входной двери, а за мной уже «скорая» приехала – надо возвращаться обратно в больницу. Но я – фанат медицины. Мне уже давно дали однокомнатную квартиру в центре поселка, но прихожу туда только спать. А так живу, по сути, на работе.

Мой старый друг по институту зовет меня работать врачом в Германию. Он работает там интернистом уже более 10 лет. Но я не хочу. Не хочу приехать на все готовое. Хочу развивать маленький островок здравоохранения под названием БУЗ Орловской области «Шаблыкинская ЦРБ», превратив его в остров изобилия, сделав из своей ЦРБ конфетку. Кто будет это делать? Никто, кроме нас.

– Что бы вы посоветовали молодым врачам, которые планируют ехать работать в сельскую местность?

– Ни от чего не отказываться. Браться за все, что предлагают. Недавно смотрел передачу, где студенты Гарварда встречались с миллиардером и обсуждали вопросы инвестирования. Вот один студент спросил: «У меня есть десяток тысяч долларов, во что мне инвестировать?». – «В образование», – ответил ему миллиардер. А сельская медицина – это такой настоящий университет для врача. Не отказывайтесь учиться.